РОДИЛСЯ Егор Жуков в бедной крестьянской семье в деревне Стрелковка Калужской губернии. Про мать его Устинью Артемьевну, дочь местного богатыря, сын с гордостью потом рассказывал, что она обладала недюжинной силой, вся в отца. Тот мог «подлезть под лошадь и поднять ее или брал за хвост и одним рывком сажал на хруп». Про родителей своего отца Георгий Константинович мало что смог выяснить, потому что мальчика Костю подкинули в трехмесячном возрасте на порог приюта для сирот.
КОГДА мальчику шел шестнадцатый год, он, не раздумывая, бросился в горящий дом, откуда раздавались крики, и вытащил испуганных до смерти детей и больную старуху. Позже, оказавшись в учениках в скорняжной мастерской, которая находилась в Камергерском переулке в Москве, хозяйских побоев терпеть не хотел. Георгий Константинович, как его с 15 лет стали величать, при случае давал сдачи обидчикам. И на исходе ученичества так ударил приказчика палкой по голове, что тот без чувств рухнул на пол.
Когда в августе 1915 года Жукова призвали под знамена, он отправился служить драгуном, то есть рядовым. Хотя имел полное право пойти в офицерское училище. Просто будущий маршал решил, что, ничего не понимая в военном деле, не имеет права командовать солдатами, годившимися ему в отцы.
«Однажды на каком-то торжественном собрании к Жукову протиснулся подвыпивший старый большевик Ермаков. Представляясь, объявил, что он тот самый Ермаков, который участвовал в расстреле царской семьи, и протянул руку для пожатия. Ермаков ожидал привычной реакции — удивления, расспросов, восторга. Но маршал повел себя по-другому, чего тот никак не ожидал. Он сказал, по-жуковски твердо выговаривая слова: «Палачам руки не подаю».
Далее.
«Головой ответите оба, если сдадите Москву!» — сказал вождь Жукову и Коневу, после того как первого назначил командующим Западным фронтом, а второго его заместителем.
К этому моменту немцы уже репетировали марш, с которым они собирались пройти по Красной площади, а русские не могли сосчитать своих потерь. И вот в этот аховый момент, как в сказке, на главной военной арене появился грозный богатырь Жуков. «Враг рвался к Москве, — писал он позднее, — нужно было твердой рукой восстановить управление, потребовать от войск стоять насмерть. Я не щадил себя, но и требовал полной отдачи всех сил и энергии от подчиненных».
Жуков прибегал к крайним мерам в наведении дисциплины и порядка в войсках, вплоть до расстрела, но одновременно не терпел неумелых командиров: «Напрасно вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя», — ледяным тоном выговаривал командующий.
15 МАРТА 1945 года. Дневник Геббельса, фанатичного соратника Гитлера, комиссара обороны Берлина: «Кажется, все идет прахом. Ни одна из наших военных операций, как бы она ни была хорошо подготовлена, в последнее время не привела к успеху. Сталин имеет все основания чествовать советских маршалов, как кинозвезд…»
Жизнь маршала, ее настоящие события тесно сплелись с легендой. Его будущее оказалось просто феноменальным. До сих пор непонятно, как человек, не попав в концлагерь после службы в царской армии, заработавший два Георгиевских креста за храбрость, пережив два дознания, несколько раз раненный и контуженный, после чего одно ухо не слышало, дважды переболевший сыпным тифом, дослужился до маршала. И как человек, который орал на Сталина, не был тайно убит в каком-нибудь подъезде. Как он после окончания войны не погиб под пудом сочиненных на него доносов? Как заставил всех с ним считаться после смерти Сталина? Об этом не знают и историки.
Существует предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери, и недавно архимандрит Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это. А однажды маршал получил письмо от священника из села Омелец Брестской области, где тот жаловался на то, что все колокола с церкви были увезены оккупантами. «Вскоре от маршала пришла посылка весом в тонну — три колокола! — пишет Мария Жукова. — Такого благовеста еще не слышала округа! Колокола висят там по сей день. А прихожане хранят письмо маршала».
«Я скоро умру, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду», — сказал 16-летней Маше отец, чувствуя приближение неотвратимого конца. Только недавно Мария Георгиевна осознала, что этими (странными, как ей тогда казалось) словами посеял отец в ней веру в вечную жизнь души…
Еще статья здесь - http://militera.lib.ru/bio/gareev/pre1.html